в те дни-месяцы было - когда уже книга писАлась-писАлась вовсю, но еще было непонятно - А НАФИГА?!
И ходилось по книжным магазинам - и смотрелось - на всё это! "Папаша, можно я поем? А то на ваше изобилие смотреть больно!" (с)
***
Представьте, что ВСЕ эти книжки,
которые видят все-все:
на полках, на столиках, всуе
разбросанных поперек пола;
раскрытых; побитых – как молью;
подшитых, подклеенных просто;
залитых, заплаканных, чистых;
засоренных – чем? – шоколадом
(точнее, лишь тем, что осталось
от сладкой и липконькой плитки);
а то – табаком (и не только);
засунутых вниз – вместо ножки
отломанной – прям под диван
(и боле оттуда не взятых);
зачитанных вхлам – до прозрачно-
сти, ломкости, тряпчности или
до стёртости букв наобум;
уставших от пальцев и глазок,
от луп, и очков, и ресниц,
от пяток, ногтей, носоглоток
(ведь многие ТАК и читают…);
немых или дурноголосых;
насупленных, тихих, стальных;
в обложках, без них или в супер-
обложках; разрезанных или же не-
разрезанных кем-то вовеки –
ВСЕ эти вот книжки – ужасно! –
написаны КЕМ-ТО ДРУГИМ…
И ходилось по книжным магазинам - и смотрелось - на всё это! "Папаша, можно я поем? А то на ваше изобилие смотреть больно!" (с)
***
Представьте, что ВСЕ эти книжки,
которые видят все-все:
на полках, на столиках, всуе
разбросанных поперек пола;
раскрытых; побитых – как молью;
подшитых, подклеенных просто;
залитых, заплаканных, чистых;
засоренных – чем? – шоколадом
(точнее, лишь тем, что осталось
от сладкой и липконькой плитки);
а то – табаком (и не только);
засунутых вниз – вместо ножки
отломанной – прям под диван
(и боле оттуда не взятых);
зачитанных вхлам – до прозрачно-
сти, ломкости, тряпчности или
до стёртости букв наобум;
уставших от пальцев и глазок,
от луп, и очков, и ресниц,
от пяток, ногтей, носоглоток
(ведь многие ТАК и читают…);
немых или дурноголосых;
насупленных, тихих, стальных;
в обложках, без них или в супер-
обложках; разрезанных или же не-
разрезанных кем-то вовеки –
ВСЕ эти вот книжки – ужасно! –
написаны КЕМ-ТО ДРУГИМ…